Муравьеды
В макаронах завелись муравьи. А потом, разумеется, и муравьеды. Муравьеды вовсю стали гоняться за муравьями, а те прятались от них в макаронных дырках. Когда тощий голодный муравьед забегал следом в ту же дырку и съедал муравья, он становился толстым и не мог вылезти. В общем, пакет с макаронами жил своей жизнью. А потом Маргарита Антоновна сварила макароны, и они получились сразу по-флотски. Получиться-то получились, только никто не хотел есть макароны с муравьедами, и Маргарите Антоновне пришлось продувать каждую макаронину через дырочку. От этого в раковине стало очень тесно, потому что возмущенные муравьеды сразу помчались под холодную воду, чтобы хоть немного остыть. Вот так, Маргарита Антоновна, завязывайте хорошенько пакеты с макаронами.
Палец
Вадим Николаевич порезал себе палец ножницами. Он все раньше думал:»А дай-ка я порежусь ножницами, ведь это непросто, а я возьму, да и попробую». Долго у него это не получалось, но потом все-таки получилось. И стало так больно, что просто невозможно терпеть. И Вадим Николаевич с досады выбросил в окно все ножницы, какие только у него были. А потом посмотрел Вадим Николаевич на свой палец и увидел, что с него кровь капает. Надо было его пластырем залепить. Взял он пластырь и обмотал себе палец. Тут его надо бы отрезать, да ножницы все выброшены за окно оказались. Вот и пришлось Вадиму Николаевичу всю катушку пластыря на палец намотать, пока она сама по себе не кончилась. И стал у него палец толстый-претолстый.
Ходули
Вадим Николаевич
шел на ходулях по вечернему городу, и вдруг стукнулся головой о Фонарь.
Обидевшись, Вадим Николаевич стукнул фонарь кулаком, снова пошел вперед,
и опять стукнулся о фонарь. Тут уж Вадим Николаевич совсем обиделся. Он
обхватил фонарь обеими руками и хотел его вовсе от столба оторвать, да
как только повис на фонаре, ходули из под ног у него взяли и выскочили.
Остался Вадим Николаевич висеть на фонаре.
— Что же делать? — думает, — Упаду ведь — ушибусь больно.
А
повис Вадим Николаевич прямо перед окном Маргариты Антоновны. Смотрит —
Маргарита Антоновна сидит за столом и пьет чай. Увидела она его и
говорит:
— Стыдно, Вадим Николаевич, в чужие окна заглядывать. И ведь как упасть не боитесь — ушибиться можно.
—
Целый день обижают, — Вадим Николаевич расстроился, полез в карман за
носовым платком и свалился, потому что перестал за фонарь держаться. Но
от расстройства ничуть не ушибся. Вадим Николаевич пошел домой, а ходули
унес под мышкой, сделал из них мольберт, потому что решил стать
художником и нарисовать портрет Маргариты Антоновны.
Портрет
Вадим
Николаевич нарисовал портрет Маргариты Антоновны и пришел к ней дарить
его. Он поставил портрет к стене, а сам стал Маргаритой Антоновной
любоваться.
— Ах, какой чудесный пейзаж! — воскликнула Маргарита
Антоновна (она была близорука, но очков не носила, чтобы они не натирали
носа). А потом Маргарита Антоновна подошла совсем близко к картине:
—
А какие удивительные цветы на чайнике! Вы, Вадим Николаевич, настоящий
художник! Вы украшаете действительность! Я Вам так признательна! Вадим
Николаевич был счастлив. Он так внимательно смотрел на Маргариту
Антоновну, что совсем ее не слушал.
Вязание
Маргарита Антоновна села как-то вязать чулок. Удобно вязать чулки — вяжешь себе и вяжешь, а думать можно о чем угодно. Вот Маргарита Антоновна и думала про Вадима Николаевича. Когда посмотрела на чулок, то оказалось, что он стал длинный-предлинный — метра два длиной. Стала Маргарита Антоновна его распускать и опять задумалась. Так задумалась, что чулок взял, да и кончился. Только нитка в руках осталась. Но в следующий раз было еще хуже: первый чулок был готов, а когда Маргарита Антоновна стала вязать второй, то на него ниток не хватило — первый опять был слишком длинный. Решили они тогда с Вадим Николаевичем вязать одновременно — он один чулок, а Маргарита Антоновна — другой. Но из этого тоже ничего хорошего не получилось, потому что Маргарита Антоновна вязала гораздо быстрее, и к тому же ее чулок почему-то вышел гораздо уже (она-то на свою ногу вязала, а Вадим Николаевич — на свою). Посмотрели они на то, что у них получилось, и решили вязать носки. Зато носков вышло много — и на Вадима Николаевича, и на Маргариту Антоновну, и еще на племянника Витеньку хватило.
Загар
Вадим Николаевич вел сидячий образ жизни. Он сидел
за столом и вырезал снежинки из шоколадных оберток. А встречаясь со
знакомыми, жаловался на то, что болит спина, и фигура уже не та, а все
потому, что жизнь теперь такая сидячая пошла. Так вот и жил Вадим
Николаевич. Его настольная лампа светила целыми вечерами и насветила ему
на лысину настоящий крымский загар. Как-то раз Вадим Николаевич взял с
собой побольше снежинок и пошел навещать своих знакомых с их детишками
(Вадим Николаевич был очень добрый). Заходит он к ним в дом, а ему так
прямо с порога:
— Вадим Николаевич, как вы загорели! Где это вы уже успели побывать?
— Да что вы, что вы, это я все от лампы, — заскромничал Вадим Николаевич.
—
Нехорошо обманывать, Вадим Николаевич, от лампы не загорают, невозможно
это, что-то вы от нас скрываете. А Вадим Николаевич как стоял, так и
обмер: «Как же так? Мне? Обманывать?». Он побледнел, и с него сразу
сошел весь загар, снежинки выпали у него из рук и закружились,
закружились … И настала зима.
О полётах
— Вадим Николаевич, пойдемте на балкон, — позвала Маргарита Антоновна.
— Не пойду, ни за что не пойду — вы опять будете вниз заглядывать, а я за вас боюсь. Нет, нет, нет.
— Ну хорошо, я не буду заглядывать вниз, пойдемте.
— Ладно, тогда пойдемте.
Вышли
они на балкон и стоят, дышат свежим воздухом. Маргарита Антоновна даже к
перилам не подходит — обещала ведь. Но тут, как назло, откуда-то сверху
зонтик раскрытый летел. Маргарита Антоновна не выдержала, кинулась к
перилам, перегнулась через них и кричит:
— Зонтик! Смотрите, Вадим Николаевич, зонтик летит!
Вадим
Николаевич так испугался за Маргариту Антоновну, что задрожал и сам с
балкона выпал. Но по дороге успел поймать зонтик и приземлился с ним,
как с парашютом. Только Маргарита Антоновна этого не видела, потому что
лежала в обмороке. Вадиму Николаевичу пришлось ей даже «скорую помощь»
вызывать. С тех пор они перестали выходить на балкон, зонтик отдали, а
Витеньке даже близко к балкону подходить запретили. Но Вадим Николаевич
ничего не забыл, и в глубине души с восторгом еще и еще раз переживал
счастливые секунды полета. Втайне от Витеньки и Маргариты Антоновны он
волновался, мечтал и строил планы. Вадим Николаевич хотел летать.
Про рыбу
Маргарита Антоновна купила в магазине живую рыбу. Да только она оказалась очень скользкая, вывернулась и поскакала вперед нее домой. Маргарита Антоновна насилу за рыбой успела и открыла ей дверь:
— Ну, — думает, — теперь-то я ее поймаю.
Да не тут-то было: рыба — шасть на кухню и весь обед со стола слопала.
Тут Маргарита Антоновна совсем разозлилась, да как кинется на рыбу! Поймала, распотрошила, и весь обед из рыбы вытащила. Только обед очень рыбой провонялся. С тех пор Маргарита Антоновна только мороженную рыбу покупает.