Вахрюшка затеяла печь оладьи.
Мама отпросилась в гости к бабушке, папа, как всегда, заседал на работе, дома было пусто и нечего есть.
— Эти мне родители, — бурчала Вахрюшка, хлопая дверцами шкафчиков на кухне, — Совершенно бесхозяйственный народ, вечно у них дела, заседания, совещания …
Я вот совершенно не понимаю, что означит «заседание». Куда они засели? Или кого-то засадили? Или они засели, а им там чего-то дали? Нет, ничего не дали — папа бы это домой принес, а он только зарплату приносит иногда и газеты … А может, это и дали? А-а-а, значит заседание — это такая коробка, куда надо надолго засесть, а тебе за это потом зарплату дадут. Газетами. Или зарплатой. А совещание? Наверное, с вещами … Понятно, что с вещами, не будут же они без ничего сидеть — холодно и скучно …
Вот с мамой все понятно, она свои дела по дому уже сделала — по телефону говорила, ногти покрасила, мне книжку прочитала, теперь можно и к бабушке сходить. Я и сама читать давно умею, но мама все время забывает про это и читает мне сама. А мне нра-авится! У мамы очень приятно получается.
Но сейчас настроение у Вахрюшки было не очень.
В дверь постучали.
— Открыто, заходите, — крикнула Вахрюшка из шкафчика.
Это пришел сосед, домовенок Пал Палыч. Его семью как раз по распределению отправили хозяйничать в этом квартале, поблизости от городского вокзала. Дома там были в основном многоэтажные, новые, только кое-где осталось несколько старых пятиэтажек. Родители выделили Палычу для начала один подъезд, чтоб учился домоводству. А Вахрюшкин домик присоседился во дворе одного такого высотного здания, почти незаметный у забора среди зарослей сирени. Вот Палыч с Вахрюшкой вскорости и познакомились, даже подружились. Как это произошло, отдельная история, но об этом в другой раз.
— Вахрюш, простокваша нужна? — спросил Пал Палыч.
— Давай. Три литра … Это откуда ты столько простокваши взял?
— Маша два дня киснет и ноет так, что все молоко у них в квартире забродило. Даже стерилизованное, из коробок.
В Палычевом подъезде живет одна маленькая девочка, Маша, лет приблизительно пяти. У нее все время разный возраст — то четыре года, то четыре с половиной, теперь вот пять. Каждый раз, когда ее маму спрашивают про Машин возраст, она называет новую цифру, что очень странно. Вахрюшка уже перестала пытаться в этом разобраться. Так вот, эта Маша исключительная каприза. О ее необыкновенных, волшебных, невероятных капризах тоже стоит как-нибудь отдельно рассказать, а пока это ее свойство оказалось очень к месту. Потому что простокваша — это как раз то, что нужно для оладий. И как раз то, чего Вахрюшке не хватало.
— Значит так, будут мои фирменные оладьи. Палыч, нам понадобится помощь. Иди за Мишкой и Васей, остальных зови тоже. Только Машу приглашай попозже, когда все будет готово, а то если она закапризничает рядом с тестом, то оладьи опадут. Так, корицу не забыть, сахару побольше, а муки поменьше, — Вахрюшку уже было плохо видно за клубами муки, которые поднялись вокруг нее. Только кончик хвоста то и дело показывался, а потом опять пропадал в белом облаке, — Да этими оладьями весь двор накормить можно! Что мы и сделаем, — она радостно потирала лапки.
Тесто было готово. Палыч зажег плиту, потому что Вахрюшка боялась это делать сама, да и родители запретили, они вдвоем затащили на конфорку большую чугунную сковороду, налили в нее подсолнечного масла, и началось. Вахрюшка складывала на сковородку лужицы теста маленьким половником и почти сразу переворачивала оладьи на другую сторону. Оладьи с писком и шипением толстели прямо на глазах и начинали весело толкаться на сковородке. Вахрюшка ловила их двумя вилками и кидала в миску, которую держал мокрый от жары и напряжения поросенок Вася. Когда миска наполнялась, он нес ее к столу, сам хватал следующую миску и нес Вахрюшке. Мишутка был занят расставлянием мисок с оладьями по полкам и подоконникам, потому что на столе они очень скоро перестали помещаться. Он уже начал побаиваться, что скоро кончатся и подоконники, но тут все решилось само собой.
Ведь все время, пока жарились оладьи, по двору растекался их потрясающий запах, и все дети, звери, домовые и даже некоторые взрослые тут же его унюхали и заторопились в гости. Они уже давно знали, что Вахрюшка не станет размениваться по мелочам, и если от ее домика пахнет оладьями, значит, их хватит на всех. В домике стало тесно. Гости сидели везде, где только можно было поместиться, и уплетали за обе щеки. Пришла и Маша.
— Привет, Маша! Заходи, угощайся оладьями!
— А я хочу сырники, — решительно заявила Маша и оттопырила нижнюю губу, чтоб зареветь.
— Но я не могу сделать сырники из теста для оладий, — растерялась Вахрюшка.
— Почему?
— Не могу и все.
— А блины можешь?
— Нет.
— Придется есть оладьи, — неожиданно быстро согласилась Маша, пододвинула к себе ближайшую тарелку и занялась едой. В этот вечер больше никто от нее ничего, кроме чавканья, не слышал. Но ей даже замечаний делать никто не стал.
Когда Вахрюшка, наконец, отошла от сковородки, то обнаружила, что оладьи практически съедены, морская свинка пытается закатить одну из последних в свою коробку, Мишутка стал втрое толще, а Вася чешет округлившийся животик о ножку стула, потому что ни ногой, ни рукой не может до него дотянуться. Гости вежливо раскланиваются, а на кухне сидят папа с мамой, улыбаются до ушей и смотрят на нее с обожанием.
— Вахрюша, твои оладьи самые вкусные на свете, даже без варенья, я так объелся, что даже читать не могу — в меня ни одна буква не влезет, — сказал папа, и вид у него при этом был совершенно счастливый. А мама посмотрела на папу с укором и добавила, — А мне и с вареньем тоже нравятся. Вахрюшка смотрела на них и думала, — Оказывается, как просто поднять себе настроение — достаточно приготовить что-нибудь вкусное …